Антреприза, как и Голливуд, предпочитает драме комедию, а если уж берется за драму, то желательно с хэппи-эндом, ну в крайнем случае с трагической, но внятной развязкой. Драма с открытым финалом — самый рискованный в коммерческом плане ход, а тут как раз такой случай. Приехав в Москву на похороны матери и узнав, что в ее комнаты вселились соседи, долго отсутствовавший Алексей попадает на «вечер выпускников» и встречает там свою первую любовь Ирину, которая ведет его к себе. Весь первый акт уходит на то, чтоб в обстановке «разгромленной» по случаю ремонта квартиры Ирины, той самой, где давным-давно они с Алексеем однажды были счастливы, реанимировать отношения, оборвавшиеся двадцать лет назад, но как только страсти закипают заново, среди ночи возвращаются с дачи муж Ирины и ее родители, когда-то сделавшие все, чтоб Алексея с Ириной разлучить: мать, преподавательница немецкого в институте, «срезала» его на экзамене, а исключенного из вуза призывника отец-генерал законопатил в армию — потом Алексей попал в Чечню, где был ранен, ну а возвращаться к вышедшей замуж за другого Ирине или хотя бы писать ей уже не видел смысла. 
Михаил Цитриняк, недавно выпустивший на малой сцене театра Вахтангова блестящий «Крик лангусты» с Рутберг и Ильиным, и к постановке «Семейного ужина...» подошел так же дотошно. Освоил пространство, созданное Марией Рыбасовой — ни пленки, накрывающие стены генеральской квартиры на время ремонта, ни стремянка, ни холодильник на замке («от рабочих») не простаивают без дела, все обыграно мизансценически не без смысла. Анну Большову — а ее героиня Ирина в этой истории явно центр событий и внимания — давно не доводилось видеть в такой емкой роли (она играет и «Трамвай желания» Марина в другой антрепризе, причем в разных составах и Бланш, и Стеллу, что вдвойне любопытно, но я смотрел состав, когда Большова вообще не работала), основной ее арт-партнер по спектаклю Егор Баринов в дуэте с ней органичен, появляющиеся во втором акте «родители» (я попал на состав с Ольгой Волковой и Анатолием Васильевым) — яркие, но не карикатурные, разве что генерал-Васильев где-то чуть-чуть пережимает, но тоже не смертельно. Меньше всего повезло «законному» мужу Ирины, однако вопросы к драматургу, почему его этот персонаж мало интересовал. Вообще, заранее зная, куда и когда идешь (а идешь летом на антрепризную мелодраму), понимаешь, с какой публикой в одном зале окажешься (а зал переполненный!), что увидишь, как оценишь, и при всех обстоятельствах «Семейный ужин...» способен скорее порадовать достойным профессиональным качеством постановки в целом на всех ее уровнях, а если остаются вопросы — но как раз к автору пьесы. 
С творчеством Виталия Павлова почему-то не доводилось прежде сталкиваться, хотя заглядываешь в его биографическую справку — а там и постановки его опусов в крупных театрах, и сценарии известных телепроектов, и чуть ли не у истоков «Золотой маски» человек стоял. А между тем пьеса — будто с конвейера сошла, причем собранная по технологии, которая использовалась с тем же успехом и двадцать, и сорок, и шестьдесят лет назад. Вернее, даже две пьесы, потому что дуэт первого акта и собственно «семейный ужин» второго написаны в разном стилистическом и интонационном ключе, если дуэт воспринимать как экспозицию — то она явно затянута, искусственно раздута, если как полноценную часть основного действия — тогда избыточным выглядит продолжение с появлением родни. Пафос драматурга, правда, любопытен и хочется его разделить — в результате разборок с родителями выясняется, что Ирина — не бедная жертва самодурства мамаши с папашей, что она сама приняла ошибочное решение двадцать лет назад, а теперь хочет освободиться от ответственности и спихнуть все на других. Да и случившийся кстати муж Ирины, работающий в префектуре, заодно объясняет Алексею, что право на комнаты матери он потерял, потому что долго там не проживал и даже документов, подтверждающих родство с покойной, предоставить не может. Ни вернуть, ни забыть давнюю любовь невозможно, и вместо хэппи-энда либо драматической развязки в финале появляется девочка-балеринка, танцующая в пачке на пуантах — материализованный фантом несбывшейся мечты главных героев: Ирина, беременная от Алексея, после разрыва с ним сделала аборт, Алексей тоже придумывает байки про несуществующих детей и благополучную семейную жизнь. 
Короче, человеку, прежде чем винить родню, судьбу и кого угодно, следует оглянуться на себя — и скорее окажется, что он сам кузнец своего несчастья. Вывод не то чтоб глубокий или сильный — но довольно серьезный, по летне-антрепризным понятиям особенно. Однако, опять же, такой вывод мог быть легко сделан и сорок лет назад — когда Ирину играла бы не Большова, а, к примеру, Купченко, в том же театре Вахтангова, где Цитриняк выпустил за последнее время уже три спектакля. Ну или в любом другом академическом театре, где именно в 1970-е подобные сочинения, эмоционально доходчивые и идеологически стерильные, пользовались — в отсутствие полноценных «мыльных опер" в сетке телепрограммы — громадным спросом. Пьеса и написана так — таким языком, в такой форме — какая была в ходу тогда, сегодня подобный язык называется «сериальным», безоценочно, просто по факту. То есть формат не устарел эстетически, он просто занял подобающую ему нишу, освободив сцены для чего-то посвежее. Понятно, что и темы вечные, и мелодрама — жанр универсальный, но время не стоит на месте. Или же Виталий Павлов старался, может быть, осознанно подчеркнуть, что стоит? Во всяком случае, между исполкомом и префектурой, как справедливо замечает героиня Ольги Волковой, разница определенно невелика, а генеральское ранение на Даманском и рубец от раны Алексея, полученной в Чечне, предполагает, что еще немного — и аналогичную пьесу можно будет написать, механически используя детали, связанные со следующей войной, но без трансформации сюжета, конфликта, характеров: кажется, рана из Чечни — единственная подробность, позволяющая хоть как-то привязать содержание к конкретному историческому периоду.