ЮЛИЯ РУТБЕРГ
Ведущая актриса Театра Вахтангова Юлия РУТБЕРГ этой весной готовится сразу к двум премьерам. В интервью «Новым Известиям» и журналу «Театрал» актриса рассказала о том, как она «заболела» театром и какую роль в ее актерской судьбе сыграл Михаил Ульянов.
– Юлия, весной в Театре Вахтангова вы сыграете сразу в двух новых спектаклях, но, насколько я знаю, до премьеры о своей работе предпочитаете молчать…
– Совершенно верно. В этом смысле я суеверна.
– Тогда, если не возражаете, поговорим о вахтанговцах…
– Об этом – с удовольствием.
– Вопрос, может, отчасти наивен, но когда я готовился к нашей встрече, нигде так и не нашел ответа: с чего в вашей жизни начался Театр Вахтангова?
– Поскольку я с детства была окружена театральными людьми самых разных жанров, то, естественно, немало бывала в театрах. Где-то в 12 лет я осознанно приняла решение, что стану артисткой. Куда буду поступать – не знала, но о существовании главных театральных школ слышала. В 9-м классе случайно я оказалась на дипломном спектакле в Щукинском училище и, что называется, мгновенно подхватила инфекцию. Я поняла, что переступила порог дома, где мне очень хорошо. Как у Пушкина, «эта минута решила его участь». Так вот та минута решила мою участь. Только Щукинское!
– Но при этом, насколько я знаю, первые два курса вы учились в ГИТИСе…
– Да, потому что в Щукинское училище меня приняли только с третьего раза, благодаря Владимиру Георгиевичу Шлезингеру, Юрию Васильевичу Катину-Ярцеву и художественному руководителю курса Алле Александровне Казанской. Брешь была пробита, и первый шаг на пути к Театру Вахтангова был сделан.
– Надо понимать, что дальше все пошло своим ходом, и Театр Вахтангова уже маячил на горизонте…
– По окончании училища нас, семерых выпускников, действительно пригласили в вахтанговскую труппу. Михаил Александрович только стал худруком театра и делал ставку на первоклассную режиссуру: Стуруа, Шапиро, Фоменко, Виктюк, на молодежь театра и новичков. Ульянов превратил нас – Симонова, Суханова, Маковецкого, Аронову, Дубровскую, Сотникову, Есипенко – в беговых лошадок. Мы играли бесконечно и росли ролями.
– Кстати, об этом росте я и хотел сказать: первой вашей работой на вахтанговской сцене стала Зоя Денисовна в «Зойкиной квартире». Планка довольно высокая, ведь фактически после училища вы дебютировали в главной роли…
– Вы правы, спектакль Гария Марковича Черняховского по пьесе Михаила Булгакова. Неплохое начало, если учесть, что первой исполнительницей этой роли в Вахтанговском театре была Цецилия Львовна Мансурова. Было много проблем. Не знала, куда девать руки! Не владела голосом! Огромная сцена! Страх. И вскоре после премьеры Михаил Александрович пришел ко мне в гримерку и сказал: «Если еще три раза так сыграешь – сниму с роли». Но все же Ульянов при своей строгости был человеком необыкновенно добрым. Он был, прежде всего, артистом и умел давать шанс. И, наверное, поэтому спектакль вскоре превратился в театральное событие Москвы. Это был взлет нашего поколения.Не могу забыть и еще одну историю, случившуюся в первые годы моей работы. У нас был французский водевиль «Два часа в Париже», который худсовет несколько раз отклонял. И когда после очередного обсуждения постановка была признана неудачной, режиссер Гарий Черняховский произвел довольно смелую замену, назначив Лену Иванову и меня на роли, которые прежде играли две взрослые актрисы. Кроме того, он в корне изменил и стилистику всего спектакля. Премьера того водевиля запомнилась на всю жизнь. Мы играли его в 12 часов дня, и со мной творилась агония. С самого первого выхода, когда пошли аплодисменты, я летала по сцене, вплоть до того, что, у меня стали отрываться пуговицы, но я не обращала на это внимание и, как доиграла спектакль, – не помню. Думала, что это – крах. А потом ко мне в гримерку, постучавшись, вошел Юрий Васильевич Яковлев, который первым делом сказал: «Мадемуазель, позвольте поцеловать вам руку». Я сейчас вспоминаю об этом, и у меня слезы. Помню, что смотрела на него совершенно щенячьими глазами. Еще бы – Яковлев! Гений! Дома у меня стоит несколько предметов, которые имеют отношение к театральным премиям, но жест Юрия Васильевича стал важнейшим подарком – своего рода орденом за первую победу в профессии.
– Интересно, что из всех вахтанговцев после Михаила Ульянова вы выделили именно Юрия Яковлева…
– Божественный артист… Человек абсолютно вахтанговской породы – здесь и магия голоса, и великолепное чувство юмора, и космическая одаренность. Он мог играть всё: от настоящей трагедии до легчайшей комедии-шампанского. А его присутствие на сборе труппы вселяло уверенность, что в театре – все хорошо. Вот уж действительно человек-легенда! Точно так же, кстати, не поддается описанию и талант Галины Львовны Коноваловой. Недавно она оказалась в больнице, но, переборов недуг, вернулась на сцену. И когда нам сообщили, что сегодня вечером Галина Львовна будет играть в спектакле «Пристань», весь театр сбежался смотреть на это чудо, поскольку такого просто не бывает! Ах, как все было замечательно! По окончании раздались такие аплодисменты, что не могу вам и передать. В такие минуты театр становится храмом. После спектакля один мой знакомый позвонил и спросил: «А вот эта маленькая прелестная бабушка… Почему ей все так хлопали?» Для кого-то это была «маленькая бабушка», а для меня в тот вечер это был самый огромный, самый талантливый человек в мире. Те двадцать минут, которые она была на сцене, на Земле не было ей равных. По силе, по духу, по таланту, по жизнелюбию, по опровержению всех законов природы. Она Агасфер и доказала, что это не только литературное слово.
– Юлия, вот мы говорим о вахтанговцах. И раньше, насколько я знаю, слово «вахтанговец» вбирало в себя не только принадлежность к конкретной труппе. Это была совершенно особая марка: и праздничное мироощущение, и то, как человек ведет себя на стороне. А сейчас это слово имеет такой же вес?
– Сейчас, кончено, все по-другому, но основы те же: элегантность, юмор, самоирония, ум, а если говорить о репертуаре, то это прежде всего классика. Никогда Театр Вахтангова не превращался в театр кулака, он был и остается театром мысли. Плюс его неизменные составляющие: музыкальность, пластичность, шарм. Театр Вахтангова всегда был закрытым монастырем. Здесь чего только ни происходило, но посторонним никогда об этом не сообщалось. Выносить сор из избы, как в прежние времена, так и сейчас, считается неприличным. Старшие вахтанговцы судили нас по гамбургскому счету. Мы были их сменой. Ты мог плохо сыграть роль, тебя действительно могли «окатить ледяной водой», но всегда после премьеры на гримировальном столе обязательно лежал подарок.
– Прямо политика кнута и пряника…
– Но ты при этом чувствуешь себя в семье.
– Впрочем, вы говорите о своем опыте. А сейчас в театр пришло много выпускников: среди них эта культура сохраняется?
– У них еще все впереди. В труппу действительно пришли много новых артистов, и есть одаренные ребята, за которыми мне лично интересно следить. Как сложится их судьба? Станут ли они сотворцами своей судьбы? Многое зависит от них. Те, кто попадают в наш спектакль «Медея», иногда говорят, что для них эта настоящая Спарта.
6 марта 2014
Ссылка на статью:
https://newizv.ru/news/culture/06-03-2014/198193-aktrisa-julija-rutberg