Он поздно стал известным, любимым и всенародно признанным актером. И то — благодаря роли Леши Чистякова, верного мужа знаменитой Каменской в знаменитом одноименном сериале. Но об этом — ни слова! У Андрея Ильина на эту роль оскомина. А вот о начале свой карьеры в Рижском театре Русской драмы (ныне Рижский русский театр им. М.Чехова) журналу «Открытый город» Ильин рассказал охотно и с любовью. 

​

Рига была театральной Меккой

​

После окончания Горьковского театрального училища Андрей Ильин получил сразу два предложения от ректора Школы-студии МХАТ Вениамина Радомысленского и Рижского театра русской драмы. 

«Мне было всего 18, я только что окончил театральное училище, и никак не мог определиться, – рассказывает Ильин. -- Я жутко расстраивался от этих мук выбора… Радомысленский сказал, что экзамены в Школу-студию МХАТ — это обычная формальность. Что меня и так возьмут, раз есть приглашение. И я, помню, набрался наглости и спросил: «А нельзя ли к Олегу Николаевичу на курс?» Тогда как раз Ефремов набрал ребят. И Вениамин Захарович говорит: конечно, можно. А такая практика есть, что можно было сразу перейти на 2-й курс. Это был знаменитый курс Олега Николаевича, где учились и Рома Козак, и Брусникин Дима… Но так получилось, что я тогда Олега Николаевича не нашел».

То есть? Приехали и не нашли?..

Я его искал-искал, а когда увидел его, ему некогда было разговаривать со мной. Я просто не хочу об этом говорить, но он явно был не в форме. Он уже тогда много пил. А я его три дня вызванивал. Надоел всем. Жил я не на вокзале, конечно, ночевал у своих родственников в Подмосковье, в Красной Пахре. И приезжал искать Ефремова. И вот так, выходит, тогда обстоятельства сложились… 

Вернемся к Риге…

Одним словом, помню, что даже так, несколько театрально, у лифта, порвал приглашение в Школу-студию, сжег, как говорится, все мосты, и тем же вечером уехал в Ригу. О чем нисколько не жалею. Потому что это были 10 с половиной лет моей наисчастливейшей жизни. Это был один из лучших театров Советского Союза. Рига была театральной Меккой. Меня там сразу приняли. Буквально на третий день я уже начал играть в «Гнезде глухаря»…

А не было страшно? Одно дело — нижегородская публика, а здесь все чужое?

Было, конечно. Мне мой руководитель курса Борис Абрамович Наравцевич говорил, что я просто сошел с ума. «Оставайся у меня в ТЮЗе. В Риге, — убеждал он меня, — ты никогда не сыграешь ни Треплева, ни Хлестакова». Но как раз в Риге эти роли я и сыграл. 

​

С первой женой вы, кажется, познакомились тоже в Риге?

Ну да. Там я и влюбился, там я и женился. (Первая жена – Людмила Ворошилова, доцент кафедры мастерства актера в Щукинском театральном училище. — Прим. авт.). Там были армия и консерватория, куда я поступил на актерское отделение…

А почему вы пошли в армию?

Как почему? Я же был военнообязанный. Пришлось бы делать какие-то справки, суетиться, чего я не любил. Мне было 24 года, довольно много для новобранца, конечно… Можно сказать, что там я огреб по полной. Я-то думал, что попаду в Ансамбль песни и пляски, а попал в сержантскую школу. В пехоту. Всякое там было, это же армия, тем более — советская. Но это не главное, это все ерунда. Другое дело, что я был отторгнут от любимой профессии. Едва в Афганистан не угодил, нас уже откомандировали в Ленинградскую область, где формировался полк. Родители, конечно, ничего не знали. Но тут произошло чудо. К моему товарищу, латышу, приехала жена из Риги. И я попросил его, чтобы он через жену передал в театр, что меня отправляют в Афганистан. И руководство театра, спасибо им огромное, не бросило меня на произвол судьбы. Короче, они добились приема у первого секретаря и рассказали, что есть такой парень — способный артист. И командующий округом отдал приказ вернуть меня обратно…

​

Судьбу решил звонок в Сочи

​

А как появилось желание бежать из Риги?

Должен сказать, что из Риги я не бежал. Меня все там устраивало. Но просто так сложились обстоятельства, что Кац Аркадий Фридрихович, мой мастер курса в рижской консерватории, переехал в Москву, в Вахтанговский театр. Его туда переманил Михаил Ульянов. И Кац пообещал, что заберет меня с собой. Но он все не звал, а я завис в своем ожидании… При всем моем уважении и любви к Латвии и Риге, я почему-то всегда знал, что вернусь в Россию. В Питер ли, в Москву, все равно. Честно говоря, ситуация могла сложиться непредсказуемо. В тот момент я ориентировался на Каца. Может быть, если бы он мне не предложил сорваться с ним, все бы сложилось иначе. Я почти целый год ничего не делал. Отказывался, как дурак, от новых ролей. Помню, мне тогда предложили сыграть Чонкина. А я читал книжки, смотрел телевизор. Но тогда я не знал, что у Каца у самого начались проблемы в Москве. Его театр не очень принял. И худсовет, еще не видя и не зная меня, выступил категорически против моего прихода. Понимаете?

Как не понять...

Ну, вот так, да… (Смеется.) Но спустя годы я все-таки вернулся в Вахтанговский театр. Я и сейчас там работаю. Есть такой замечательный спектакль — «Игры одиноких», а недавно с Юлей Рутберг мы сделали «Крик лангусты», вот прошла премьера. Все-таки, видите, судьба меня и в Вахтанговский привела. Или я сам пришел…

А тогда они отказались?

Отказались. И было больно, и горько, и непонимание — за что? Все было… Как, еще не видя артиста, можно было ему отказать? Это равносильно отказу в судьбе, на мой взгляд. Вот что было, пожалуй, самое ужасное. Возможно, в то время была такая официальная позиция, что брали выпускников только своей школы. Не знаю… Да теперь и не важно. Я все еще жил в Риге, и даже поехал с театром на гастроли в Сочи. И вдруг звонок. Как меня в Сочи нашли, не знаю. И было предложение приехать в Москву и работать в Театре им. Моссовета.

И тогда вы сказали «да»? Все продаем и едем?

Да, так все и было. Мы с женой продали нашу двухкомнатную квартиру, вернее, сложными путями ее обменяли на жилплощадь в Москве…