Вчера в Театре юного зрителя начались гастроли Государственного академического театра им. Евгения Вахтангова. Нам удалось побывать на пресс-конференции актеров театра, представлявших спектакли «Евгений Онегин» и «Крик лангусты», а после этого поговорить с актрисой Юлией Рутберг лично. Беседа получилась эмоциональной, начали мы с театральных проектов Юлии Рутберг, перешли к размышлениям о поэзии и позиции творческого человека по отношению к современности.
 

«Дело не в возрасте, а в способности к жизни», – на пресс-конференции Юлия Рутберг так характеризовала свою героиню Сару Бернар в спектакле «Крик лангусты». По сюжету великая Сара Бернар, уже прикованная к инвалидному креслу, без ноги, вспоминает свою жизнь, точнее ключевые моменты в диалогах с теми, кого она любила. Сила актерского духа поднимала Сару Бернар даже с протезом вместо ноги на сцену. Об актерской профессии, таланте, творческих проектах Юлии Рутберг мы и начали разговор.
 

– Юлия Рутберг – это и музыкант, и актриса театра, и актриса кино, и телевизионный актер. Что для Вас дороже?

 

– Моя профессия – артист. Этим все сказано, это объединяет все вышесказанное. Есть люди, которые снимаются только в сериалах – их можно пожалеть. У меня же есть и театр, и собственные проекты–музыкальные, поэтические. А как по-другому? Человек же должен развиваться… Мне интересно делать каждый раз что-то другое, чтобы открываться для самой себя. У меня есть «зашаги» и в смежные области– я была ведущей телепередачи. Но самое главное для меня был, есть и будет – театр!
 

– У Вас в последнее время появляются биографические роли (Сара Бернар, Фаина Раневская и др.). Вы их сами выбираете, потому что они интересны Вам, или их предлагают режиссеры?

 

– Я всегда хочу играть интересных мне людей. Какие-то роли мне предлагают режиссеры, какие-то пьесы нахожу сама, потому что я не привыкла, чтобы мной всю жизнь командовали. Я человек, который соображает, чего он хочет, к чему стремится. Я благодарна Римасу Туминасу (художественный руководитель Театра им. Вахтангова – прим. ред.) за то, что он сделал мне два таких подарка, как «Медея» и «Крик лангусты». Первый спектакль «Медея» начал реализовываться тогда, когда он еще не знал, кто такой Миша Цитриняк, но разрешил работать с ним. Я позвала в спектакль Гришу Антипенко, он тогда тоже не играл в театре. Сначала мы работали за идею над этим проектом, но он нам нравился. А когда все получилось, начали получать за него премии. «Крик лангусты» Джона Марелла – это продолжение такой «самостоятельной» работы по тому материалу, который я нашла и принесла. Когда человек взрослый, состоявшийся, он должен что-то предлагать, инициировать проекты. Нужно про себя что-то знать и чего-то хотеть, и не быть всю свою актерскую жизнь «Стилизуй меня, Мейерхольд».
 

– У Вас есть моноспектакль «Вся эта суета», в котором вы оживляете образы Эдит Пиаф, Чарли Чаплина, Лайзы Минелли. Что для Вас моноспектакль – свобода от режиссерского давления?

 

– Свободу мне дает точная задача режиссера, мои собственные умения и навыки в профессии и ощущение, что материал мне подходит. Этот проект – это не моя самодеятельность. Со мной работал режиссер Владимир Владимирович Иванов, у меня был музыкальный руководитель программы Татьяна Николаевна Огаева.
 

– Может тогда интимный диалог со зрителем?

 

– Если диалог может быть интимным на 1400 человек… Но это диалог, да. Это особая форма – кабаретный спектакль. Его идея возникла из спектакля «Набоков. Сказка», который был в репертуаре Театра имени Вахтангова. Меня эта форма заинтересовала, потому что в кабаре отсутствует условная четвертая стена между зрителем и актером. Зритель – полноправный соучастник спектакля. Кроме того, у меняесть возможность быть на сцене на 50 процентов персонажем, на 50 процентов самой собой. Я взяла тот музыкальный материал, который меня интересовал не с точки зрения пародии, каких-то образов, а с точки зрения смысла и музыки, которые мне интересны. Этот спектакль позволяет мне существовать в другой форме: на сцену я выхожу одна с тремя музыкантами, поэтому я сама генератор всего того, что происходит в зале на 90 процентов, это моя зона ответственности. Это уже совсем другие ощущения, нет подмоги, это личное ристалище. И актер тут должен обладать такой энергией, чтобы держать весь зал! Я была с этим моноспектаклем в разных по вместимости залах и где я только не играла: вся Россия, Вена, Копенгаген, летом поеду в Америку. Потому что везде, где есть русскоязычные люди, есть публика, которая хорошо реагирует на поэзию, очень хорошо реагирует на музыкальные вещи в авторском исполнении, а тут надо понимать, что я никакая не певица – я шансонье. Это совмещение актерской деятельности и человеческого присутствия, даже в первую очередь – человеческого, личностного присутствия. А это для меня всегда важно – в каком бы жанре я ни работала.
 

– Недавно к 125-летию Осипа Мандельштама по каналу «Культура» показали творческий вечер, посвященный памяти поэта, в котором Вы и другие актеры читали его стихи. В чем актуальность его поэзии, что она должна сегодня поднять в душе современников?

 

– Поэзия не бывает актуальной, это не то слово. Актуальным может быть газета, шутка, КВН… А поэзия может быть только великой. А Мандельштам – величайший поэт, отобранный временем и людьми. Его стихи вечны. Он музыкален. Он великолепно образован. Сколько людей считают его своим учителем. Как о нем писал Бродский, как о нем говорила Ахматова… Страдалец, закончивший жизнь в муках. Единственный, кто посмел написать правду о своем времени в «Веке-волкодаве», «Мы живем под собою, не чуя страны…».
 

– В связи с Мандельштамом и его «Веком-волкодавом» хочу спросить, творческие люди иногда включаются в политические споры, выражают свою позицию, подписывают петиции. Как Вы считаете, должен ли творческий человек включаться в это?

 

– Никто ничего никому не должен, кроме того,что человек должен жить по заповедям, человек должен быть честным – перед самим собой. Все говорят сейчас о гражданской позиции, но что-то не очень я ее наблюдаю, и, главное, не могу понять, за счет чего она сейчас может возникнуть у современной молодежи. Мандельштам был честным и был образованным, у него была гражданская позиция. У Вертинского была гражданская позиция по отношению к расстрелу юнкеров – «То, что я должен сказать». Эти люди выражали свои позиции по поводу того, что происходит. Но очень многие боялись этого, и их тоже можно понять... Человек проживает собственную жизнь.Если в нем есть потребность, надо выражать гражданскую позицию. Человек никому ничего не должен, он должен только себе. Он должен быть с собой в диалоге, и если он понимает, что сам себе когда-нибудь скажет, что был трусом, то это будет большим кошмаром, чем если это ему скажет кто-то другой. Поэтому, к примеру, Пастернак мучился, что не смог до конца донести свою мысль о Мандельштаме Сталину, спасти его. Иногда такое бывает. И еще непонятно, как кто-нибудь из нас тогда себя повел бы… Вы вот выражаете свою гражданскую позицию сейчас?
 

– Я иногда мягко иронизирую в соц. сетях… Искала, кстати, Вашу страницу в интернете, а потом прочитала, что Вы не сетевой человек. Почему?

 

– Я не умею нажимать кнопки. Я совсем не читаю социальные сети. Пару раз посмотрела, как люди, непонятные мне, непонятно что из себя представляющие, под какими-то кличками что-то обсуждают, и поняла, что даже не могу им белую перчатку кинуть и лицо набить, потому что они анонимы.И я себя изолировала от этого странного мира. Я и так публичный человек, чтобы еще чем-то делиться личным на просторах интернета. У меня в жизни столько всего интересного происходит: я стараюсь меньше бывать на попсовых тусовках, но стараюсь больше ходить на театральные, музыкальные премьеры, смотреть, что делают мои друзья. Мне гораздо дороже быть со своей семьей, поэтому в сетях меня нет и не будет. Лучше книгу почитаю. Книги и пьесы новые я тоже читаю только на бумаге. Тут я консерватор – живу по старинке.