Она вечно в движении. Застать ее дома почти невозможно — самолеты-поезда, съемки-гастроли, спектакли-озвучивание-реклама в родной Москве… Но она успевает все и повсюду, потому что Юлия Рутберг — классический трудоголик

 — В прошлом году вы снялись аж в четырнадцати кинопроектах!

 — Это был ужас! Горячка! Я не спала сутками — смены шли нон-стопом. Родные просили: «Остановись!», иногда даже до обид доходило. Нет, конечно, надо соизмерять свои желания со своими возможностями!

 — Есть ли для вас личное табу на какой-то жанр?

 — Да, я себе сказала, что ноги моей не будет в ситкомах. Не переношу наигрыш и этот кошмар, когда подкладывают «смех зрителей». Я испытываю настоящее унижение, если смотрю и мне совершенно не смешно, но звучит навязчивый закадровый хохот. Такое ощущение, что пытаются манипулировать моим сознанием.

 — Вы очень требовательны к рабочему материалу?

 — А как же иначе? В «Не родись красивой», например, меня не слишком вдохновляли мои реплики. Но спасибо, что позволили самой их переписывать, и я отрывалась по полной! Ведь в первоначальном варианте никаких «кукусиков», «бабасиков», «дядек» и «тетек» не было.

 — Но именно это пошло в народ!

 — Да, до сих пор, где бы я ни появлялась, меня встречают, радостно улыбаясь: «Ой, кукусики, дядьки и тетьки пришли!» Или просят автограф:"Напишите, пожалуйста: «Дорогому бабасику!» (улыбается).

 — Вам часто приходится играть персонажей, мягко говоря, необычных. Это не настораживает?

 — Наоборот! У меня и банкирши, и гангстерши, и врачи, и следователи, и гипнотизерши, и аферистки какие-то — широкий спектр. А галерея необычных персонажей началась с первой же театральной роли — Березы в «Коте в сапогах». Друзья шутили: «Здравствуй, дерево!» Ну а когда повесили распределение на спектакль «Петр и Алексей», ликовал весь театр. Там было написано: «Подмосковная крестьянка Аксинья Трофимова — редкий урод с бородой — Юлия Рутберг» (смеется). Потом были и Тайная Недоброжелательность в «Пиковой даме», и Женщина-черт в спектакле-кабаре «Сказка» по Набокову? Прошлым летом я снималась в Одессе. В выходной отправилась на Привоз. Вдруг звонит Гаркалин: «Я тебя поздравляю! Ты мышь, я жук!» Я решила, что у Гаркалина белая горячка, но оказывается, нас позвали в мюзикл «Бедная крошка» Евгения Гинзбурга по «Дюймовочке». Так я стала еще и Мышью, к тому же осуществилась моя давняя мечта о партнерстве с Арменом Борисовичем Джигарханяном. Он был Кротом. Мы играли любовь, пели, плясали. Восторг!

 — Обычно актрисы стремятся играть героинь помоложе, а вы пошли на возрастную роль мамаши детектива Подушкина, сыгранного Дмитрием Харатьяном, который в реальности даже старше вас?

 — Когда мне позвонили, я в недоумении сказала: «Последние десять лет я дружу с семьей Харатьянов и к Димке отношусь очень нежно, но вряд ли мои чувства тянут на материнские». Однако в группе настаивали. Одиннадцать часов длились пробы грима. Но выглядеть старушней, хотя мне и прорисовывали морщины, не удалось — остатки молодости взяли свое (улыбается). А вот в природу отношений мамаши и сына нам удалось прорваться. И Харатьян был вполне расположен к моим «родственным» шалостям — вплоть до того, что я, как мать, могла заправить ему рубашку в штаны, могла одернуть его, по попе дать? А вообще странно, но столько людей последнее время стали называть меня по имени-отчеству. Сначала я вздрагивала: «Кто-кто здесь Юлия Ильинична?» А теперь понимаю, что это от вежливости, а вовсе не от чего-то иного.

 — У вас такой неподражаемый голос? Он с детства был низким?

 — Да. Еще учась в Гнесинской музыкальной школе, я пела альтовые партии в хоре. Позже мой тембр не раз обыгрывался в работах. Когда мы выпускали «Пиковую даму», где я по сей день играю Тайную Недоброжелательность, режиссер Петр Наумович Фоменко просил: «Ниже, Юлечка, еще ниже», и в какой-то момент поинтересовался: «А сколько вы выкуриваете в день?» Я говорю: «Ой, вы не поверите — уже почти пачку!» И он совершенно серьезно: «А не могли бы две?»

 — А в жизни люди, мало знакомые с вами, реагируя на голос, ждут от вас какой-то особой эротичности или считают вас роковой?

 — Не знаю, может кто-то и ждет, и считает? Кстати, я не сотрудничаю ни с чем, что связано с эротикой, — ни с эротическими телепрограммами, ни с эротическими журналами. Во время работы на сцене или перед камерой я могу думать о том, как выгляжу, удачен ли костюм, хорошо ли меня накрасили, причесали, но никогда не думаю, сексуальна ли я. Если все идет правильно, то это само собой разумеется, потому что в женскую актерскую природу манкость входит. 

 — Со своим мужем, актером Анатолием Лобоцким, вы вместе уже лет шесть. Соединение двух творческих личностей — это всегда вулкан?

 — С некоторых пор я на подобные вопросы перестала отвечать, потому что мне хочется оставить нашу жизнь в покое. Мне кажется, не нужно ничего рассказывать про семью — для двоих это какой-то странный урон, хотя вроде у тебя ничего и не отобрали?

 — Ваш отец, актер Илья Рутберг, как-то сказал: «Мы такие одинаковые с дочерью!» А вы с сыном?

 — Ну, не такие клоны, как мы с папой, но похожи. Когда дело касается чувственного ряда, нередко оценки у нас совпадают. Но Гришка — больший прагматик, чем я. Я-то в основном эмоциями живу, а он чаще подвергает что-то сомнениям. Потом, для него искусство и театр не являются тем, чем для меня, и в этом нет ничего плохого. То, что он порядочный человек и хороший друг, я вижу, но вот некоторое разгильдяйство и инфантилизм присутствуют — правда, в девятнадцать лет это еще простительно. Будем бороться. 

 — Как прагматик Гриша не мог не видеть, что актерская профессия сейчас стала хлебной. Отчего не захотел продолжить династию?

 — Он решил заниматься тем, что ему интереснее, и пошел в Международный институт рекламы. А по поводу династии? Ему несколько раз предлагали сниматься, он отказывался. Но сейчас, если Павел Каплевич запустит картину, Гришка будет пробоваться на роль молодого Гумилева. А вообще, он же сказал, что после института, возможно, пойдет на высшие режиссерские курсы.

 — Не так давно вы переехали в новую квартиру. Вам нравится вить гнездо?

 — Вить гнездо очень здорово, если заниматься только этим. Но когда утром у тебя запись и вечером спектакль, а весь день ты провела на рынке стройматериалов, где холодно и сплошной мат, это выматывает. И так почти полгода — ад! Зато я ужасно рада, что мне удалось соблюсти одно правило: я ничего не покупала для обустройства дома без скидки, и если ее не давали, уходила. Это был спортивный интерес. Одну женщину на всю жизнь запомню. Мы у нее много всего набрали, и я спрашиваю: «Скидка будет?» Она посмотрела на меня внимательно и говорит: «А что, так бедствуете?» «Нет, — не отводя глаз, отвечаю, — не ворую». После этого она улыбнулась и сделала скидку. До сих пор кое-что у нас еще не доделано, библиотеку только недавно расставили, надо разобраться с картинами. Но я уже люблю эту квартиру — ведь все сделано так, как хотелось: много света, пространства, ничего лишнего.