О КОНЦЕРТАХ В ТБИЛИСИ (2-8 мая 2005 года)

Приезд подготовили два поэта: Игорь Иртеньев и Котэ Кубанийшвили. Это был их дебют в области менеджмента. По словам их же товарищей — хочешь загубить дело, поручи его организацию Игорю или Котэ. Не знаю, не знаю — наша поездка прошла на отлично! Тбилиси напомнил нам Москву начала девяностых: с одной стороны — нищета, дома с осыпавшейся штукатуркой, множество старых, ободранных машин на улицах, разбитые дороги — в общем, всё то, что можно встретить и сегодня почти в любом провинциальном российском городе, с другой — горячие, гостеприимные, поющие и пьющие люди, и огромный интерес к российской, да и не только российской культуре.
 

Состав у нас был замечательный: поэты — Игорь Иртеньев, Вадим Жук, Сергей Гандлевский, Дмитрий Пригов, Лев Рубинштейн, поэты и переводчики Дмитрий Веденяпин и Максим Амелин, поэт и главный редактор поэтического альманаха Алексей Алёхин, прозаики Александр Кабаков, Владимир Тучков, артисты Борис Кинер, Михаил Цитриняк и художник-аниматор Марина Курчевская — жена Вадика Жука. Ещё в аэропорту, покосившись на группу гогочущих в курилке литераторов, Марина сказала: «Я к поэтам не пойду — слишком матерятся!» Тем не менее, присутствие очаровательной женщины смягчало нравы. А смягчать надо было: дело в том, что отдельно жили Кинер с Цитриняком, Тучков с Алёхиным и Пригов, остальных же поселили вместе в огромной квартире в центре города. Умный Кабаков предрёк: «Когда собираются вместе больше трёх мужиков, из этого получается либо казарма, либо тюрьма, что почти одно и то же». Как в воду глядел. Подзатыльники, шлепки, выхватывание стула из-под садящегося, бесконечное сквернословие стали для этой полукриминальной кампании нормой жизни. «Я с этими бандитами не решаюсь полы мыть — придётся ведь наклоняться!»— жаловалась Мариночка…

 

Кинер с Цитриняком жили у сестры Котэ художницы Елены. Кровати разделял журнальный столик. На столике бутылки. «Вода», — сказала Елена. Цитриняк попробовал —– вино! «Так, на всякий случай», сказала Елена…                                                                                      

 

Вечером — в ресторане. Зашёл разговор о политике. «Мы готовы вывести войска, — заявил Алёхин,- только заберите от нас Церетели!» «Это неравноценный обмен!», — не согласился Котэ…  

 

На второй день — концерт. После концерта — мы в гостях у одного из богатейших людей Грузии. Коллекция машин возле дома растянулась метров на сто. Особняк — чуть меньше Исаакиевского собора и, кстати, похож на него по архитектуре: в центре круглого зала — купол метров 25 в высоту. В одном «углу» — стол для гостей, официанты, в другом, метрах в пятидесяти — музыканты. Сидящих за столом Кинера с Цитриняком не покидало ощущение, что их место, как раз напротив. Блюда меняли раз тридцать. Кинер всё время нервничал — отложит себе кусочек повкуснее, отвернётся, а тарелки-то и нет. Зато есть другая — чистая! На столе всё, что душе угодно, с учётом любых вероисповеданий и концессий — от мацы и пасхального кулича и до сала. Цитриняк послал жене SMS: «Чахохбили, сациви, хинкали, гурджаани, кинзмараули… скучаю страшно» Получил в ответ: «Будь ты проклят!»…

 

…Ели вкуснейшие хинкали в кафе нашего нового грузинского друга Мацо. Он пользуется огромным успехом у женщин. Говорят, они со школьным товарищем всегда ухаживали за одними девушками. Те всегда предпочитали Мацо. Отчаявшийся приятель уехал в Москву. Там он познакомился с симпатичной женщиной. «Вы из Тбилиси?», — спрашивает она. «Да». «А Мацо знаете?» Приятель плюнул и вернулся обратно в Тбилиси…

​

…«Выпьем за Москву, мою вторую родину, — сказал Мацо, — У меня там двухметровый сын растёт!» «Всё ещё растёт?» — спросил Цитриняк…

​

…Посадили в автобус и привезли в Мцхети — такой горный (для нас — горный, для них холмистый, поскольку Котэ сказал: «Для нас это не горы!») край. Осматривали церкви и монастыри. Посетили крошечный рыночек. Накупили местных шапок и украшений — в основном колечек с очень красивыми камешками «типа яшма». Потом, как водится, обед. Неведомо по какой причине, разговор зашёл о почках, как их лучше готовить. Лёва Рубинштейн говорит: «Хватит о почках! У меня камни в почках были!» «Действительно — хватит, — согласился Кинер, — давайте лучше о камнях…»

​

… Друг Котэ Александр пригласил нас к себе на прощальный ужин. Тост произносит хозяин: «Гостил я как-то у хевсуров — горный народ такой. Живут они очень бедно — курицу и ту не режут — яйца едят. А тут я из города курицу привёз. Жирную такую, большую. Обед сам приготовил по французскому рецепту с фруктами… С тех пор время для этой семьи разделилось на две части — «до того, как Александр привёз курицу и после». Теперь для меня время тоже на две части разделится — до вашего приезда и после него!»

​

Вадик Жук — замечательный каламбурист. Одно «Свой среди чувих» чего стоит!.. На обратном пути в самолёте Вадик плеснул виски в подставленный Максимом Амелиным стаканчик, потом вздрогнул и выдал: «Ты — Державин, а я — Плещеев!»